Китрин проглотила комок в горле. В последние недели она осунулась, всегдашняя бледная кожа стала мертвенно-серой. Маркус удивлялся, как этого не замечали те, кто просил ее поручительства для займа или приносил ей деньги для размещения под разумный процент. Ее снедало беспокойство, вновь пропал сон. Однако она не пыталась глушить себя вином, чтобы заснуть, – и в глазах Маркуса это походило на подвиг.

– Все при одном условии, – согласилась Китрин. – Вы никогда не жалели, что так и не попытались сбежать? Набить карманы и исчезнуть?

– Спроси у меня то же самое, когда ревизор уедет.

Китрин кивнула. Хозяин кофейни, полуслепой старик-цинна, показался из задней комнаты, припадая сразу на обе ноги: из-за дождливой погоды ныли кости. Китрин приподняла пустую чашку – маэстро Азанпур понимающе кивнул и исчез в недрах кофейни.

– Магистр Иманиэль говорил, что ждать тяжелее всего, – сказала Китрин. – Что вернейший способ проиграть – потерять терпение. Найди любое занятие просто ради того, чтобы хоть что-то делать, и не отвлекайся. Мне всегда казалось, что это такая очевидная истина. Ближе магистра Иманиэля и Кэм у меня никого не было, меня отдали на попечение банка совсем крохой. Магистр Иманиэль знал все на свете о деньгах и рисках и о том, как казаться не тем, кто ты есть на самом деле.

– Из него бы вышел хороший полководец. Наверное.

– Нет, – покачала головой Китрин. – Впрочем, не знаю. Может быть. Он, правда, не любил солдат, не любил войну. Говорил, что вселенную можно завоевать двумя способами: мечом в руке и кошельком.

– Вот как? А наживаться на войнах?

– Тоже можно, но только если ты оказался в нужном месте, нашел единственно правильную позицию. А в общем случае война приносит больше потерь, чем прибыли. И по словам магистра Иманиэля выходило, что мы и удерживаем все мечи, рвущиеся из ножен. Война или торговля. Кинжал или монета. Два вида людей.

– Тебе его не хватает?

Китрин кивнула, потом пожала плечами. И снова кивнула.

– Да, но не так, как я раньше думала. Мне казалось, я буду тосковать по его знаниям, а теперь мне просто хочется услышать его голос. И вспоминаю я его не так уж часто.

– С тех пор как ты видела его в последний раз, ты изменилась, – напомнил Маркус. – Ярдем среди прочего однажды сказал, что горе нельзя переживать так же, как делать работу: мол, если сильнее стараться, то быстрее закончишь. Надо просто меняться так же, как меняешься всегда. И тогда приходит миг, когда ты уже не тот человек, который страдал от горя.

– А с вами это срабатывало?

– Пока нет, – ответил Маркус.

Маэстро Азанпур вернулся с новой чашкой кофе в дрожащих пальцах и поставил ее перед Китрин. Девушка подула, разгоняя пар, и отпила глоток. При виде ее улыбки старый цинна расцвел.

– Спасибо, маэстро.

– Вам спасибо, магистра, – ответил старик и захромал к окнам – закрыть ставни от холода.

Капли дождя стучали все громче, взрываясь белыми брызгами на серой земле. Китрин права. В битве самое страшное – ожидание. Ну, если не получить кинжалом в живот во время боя. Тогда это и будет самым страшным. Или то, что ты жив и бой закончен, а все твое войско полегло.

На дальнем конце площади появился Ярдем – более темная тень на фоне прочих призраков. Он не пытался бежать, даже не ускорил шаг, просто шел мимо рынка и королевских гвардейцев. Становясь с каждым шагом более реальным. Более осязаемым.

Пригнув голову, он вошел в двери.

– Сэр?

– Спокойно, – сказал Маркус, чувствуя, как перехватывает в горле. – Спокойно.

Кирин встала, внешне совершенно невозмутимая – страх в глазах заметил бы лишь тот, кто прожил с ней почти год под одной крышей.

– Ревизор явился? – спросила она.

Ярдем дернул ухом и кивнул.

– Да, магистра.

Китрин

Паэрин Кларк.

Имя она слышала еще в Ванайях – хотя и не помнила подробностей: звучание просто казалось знакомым, как у имен из старинных сказаний и легенд. Дракки Грозовран. Аэза, принцесса мечей.

Паэрин Кларк.

Китрин расправила юбку, аккуратно выравнивая складки. Сердце билось о ребра, как птица в силках, в груди стоял ком, из-за которого накатывали то судороги, то тошнота. Хотелось пить. Чего-нибудь крепкого, способного расслабить, успокоить, придать смелости. А вместо этого приходится держаться, как учил мастер Кит – опущенные плечи отведены назад, спина расслаблена, – и молиться о том, чтобы ее и вправду приняли за спокойно владеющую собой женщину, а не за девчонку в матушкиных юбках.

Тихий мягкий человек сидел в ее комнате за ее столом, положив ногу на ногу и обхватив колено сцепленными пальцами. Редеющие на лбу волосы, узкие плечи – он мог быть кем угодно. Никем. Блокнот со стальным пером лежал здесь же, однако гость не написал ни слова, даже шифром. Вопросы он задавал спокойно и с улыбкой, произнося слова с легким нордкостским выговором.

– Значит, магистр Иманиэль к этому непричастен?

– Нет, никоим образом, – ответила Китрин. – Мы просто собирались вывезти имущество ванайского филиала в Карс. Ничего другого магистр Иманиэль не задумывал. Если бы у перевала в Беллине не выпал ранний снег, все шло бы по плану.

– А кто решил повернуть к югу?

– Капитан Вестер.

– Расскажите подробнее.

В нижнем этаже все было тихо – ни единого голоса. Капитана Вестера со стражниками Кларк выставил из дома, заменив их дюжиной мечников и лучников. Тишина казалась неестественной и грозной. По окнам барабанил дождь, как тысячи мелких пальцев, тычущих в Китрин. Вдали недобро бормотал гром.

Китрин подробно рассказала все, не утаив ни единой подробности. Как караван выследили антейцы, как фургон попал в Порте-Оливу, как прятали сокровища в соляном квартале.

– И на этом этапе груз охраняли только капитан Вестер и его тралгут?

– Я бы не называла Ярдема «его тралгутом».

– Стражников было всего двое?

– Да, – подтвердила Китрин.

– Благодарю вас.

Девушка поведала, как Опал подстроила нападение, как Маркус опасался уезжать из Порте-Оливы и как она сама боялась оставаться. Подделку документов она описывала обыденно и небрежно: магистр Иманиэль всегда повторял, что если говоришь виноватым тоном – то подумают, что ты и впрямь виновен. Когда Китрин упомянула о поддельных документах, поданных наместнику Порте-Оливы, гость не произнес ни слова и даже не переменил выражения лица. Как только Китрин перешла от истории открытия фальшивого филиала к вкладам, займам, процентам и сделкам, она почувствовала себя спокойнее.

Она говорила чуть ли не весь вечер – голос охрип, спина заболела от сидения в одной позе. Если Паэрин Кларк и испытывал неудобства, то не выдал этого ни единым движением.

– Какую часть решений вам подсказывал капитан Вестер?

– Никакую. Он не пытался, а я не просила.

– Почему?

– Он не банкир. Я выделила ему достаточную, по моим расчетам, сумму, чтобы он организовал охрану того золота, что хранится в банке, и тех средств, что мы перемещаем по городу. Вот и все.

– Понятно. Что ж. Благодарю вас, мистресс бель-Саркур. Я давно уже не слыхал таких захватывающих повествований. Все банковские книги и записи, я полагаю, хранятся здесь?

– Да. Еще я сняла комнату в кофейне у главного рынка, но все документы уже перенесены сюда.

– Прекрасно.

– Могу ли я высказать одно соображение?

Паэрин Кларк поднял брови. Китрин набрала воздуху побольше.

– Мое имя, в силу сложившихся обстоятельств, тесно связано с деятельностью Медеанского банка в Порте-Оливе. Перемена такого положения не принесла бы никому выгоды, особенно если учесть, что филиал открыт совсем недавно. Я надеюсь, что по окончании ревизии вы рассмотрите возможность оставить меня в банке в качестве официального лица для контактов с клиентами.

Кларк отложил перо и закрыл блокнот.